Путь Проклятого - Страница 33

Перед тем, как дать газу, профессор достал из седельной сумки гранату, сунул ее в багажник последней, третьей машины и лишь потом нажал на акселератор. Из-под колес полетели мелкие камни, взвилась пыль, Валентин пристроился за дядей в кильватер и сразу же ослеп, на этот раз от шлейфа, потянувшегося за машиной родственника. Арин вцепилась в Шагровского здоровой рукой – квадрик запрыгал, словно веселая обезьяна. Ехать по прямой было невозможно, приходилось объезжать валуны и скалы, загораживающие путь. В принципе, пешком бы получилось быстрее, но никаких сил бежать уже не было.

Вальтер действительно оказался сообразительным, особенно после того, как рвануло. От взрыва детонировал бак машины, и вездеход вспыхнул факелом, разбросав вокруг оторванные куски обшивки, и через полминуты вслед беглецам ударили несколько стволов.

Это только кажется, что множество камней – надежное укрытие. От плотного автоматного огня спасает только сплошная стена. Вальтер с товарищами бросились вслед обманувшим их беглецам, поливая узкий проход, по которому шла тропа, длинными очередями. Пули свистели над головой Шагровского и частенько опасно рикошетировали от скал. Руль рвался из рук – тому, кто не водил квадроцикл по пересеченной местности, не понять, почему езду на такой машине считают экстремальным видом спорта. До начала событий последних дней Валентин тоже этого не понимал. Теперь же в голове была одна-единственная мысль – не опрокинуться.

Дядя Рувим, дай Бог ему здоровья, показывал чудеса фигурного вождения, но если судить по сноровке и ухваткам родственника, профессор Кац мог нарядиться в бурнус и выиграть многодневную гонку на верблюдах у арабских наездников: ему, похоже, было сугубо безразлично на чем ездить.

Машины вырвались из одного ущелья, но дядя Рувим сразу же направил колеса в другое, еще более узкое, чем предыдущее. Тут глыбы не только зажимали машины с боков, но и нависали сверху, как козырьки, иногда заставляя пригибаться к самому рулю. Шагровский с ужасом подумал о том, что произойдет с его головой, если проем окажется чуть ниже нужного габарита, но – пронесло!

На несколько минут автоматный огонь утих, но Вальтер явно был парень не промах: он сам или кто-то из его команды занял позицию на господствующей высоте и начал снайперский обстрел беглецов. То, что по ним работает снайпер, сомнений не вызывало – били мастерски, короткими очередями по три-четыре патрона, не наугад – прицельно. Пули хлестали по камням вокруг именно в те считанные секунды, когда над квадроциклами открывалось чистое небо. Будь угол обстрела чуть побольше, и можно было бы никуда не спешить. Покойники, как известно, вообще никуда не спешат. Шагровский не мог понять, каким образом дядя ещё умудряется оглядываться через плечо, сам он не мог и на миг оторвать взгляд от дороги. Арин сжимала его с такой силой, что рана, о которой Валентин успел забыть в горячке бегства, несколько раз «стрельнула» так, что Шагровский едва не заорал.

Ущелье свернуло направо, потом дугой ушло налево. Свист пуль прекратился, и воздух разрывал только рев мотоциклетных моторов. Еще миг – и квадроциклы выкатились из каменного лабиринта на открытую площадку, окруженную желто-красными скалами. Впрочем, площадка – это слабо сказано, настоящая площадь, размерами как минимум в треть Красной. Наискосок по ней пролегало высохшее речное русло, одно из тех, которое наполняется водой в пору зимне-весенних бурь, не очень широкое и сплошь усеянное принесенными потоком крупными камнями. Дядя Рувим и не подумал умерить ход, наоборот, оказавшись на сравнительно открытом пространстве, профессор добавил газу и припустил между валунами, как испуганный заяц по капустному полю. Шагровский такой темп поддержать не мог и с трудом висел на хвосте у лидера – его квадроцикл вез двоих пассажиров, да и владел он машиной куда хуже дядюшки. Во время съемочных экспедиций Валентину доводилось поездить верхом и, как настоящий горожанин, он гордился тем, что сумел привыкнуть к седлу. Но в сравнении с тем, что он испытывал, ведя четырехколесную машину по пересеченной местности, любой конный суточный переход казался прогулкой по парку. Несколько раз машина прыгала, отрывая колеса от земли, и Шагровский с ужасом понимал, что в воздухе находится трехсоткилограммовый неуправляемый снаряд, на котором сидят они с Арин. Страшнее всего был момент приземления – настоящая русская рулетка. Несмотря на высокий клиренс, падение на камень означало разбитую машину. А то и голову. И чего это дядя не сбросит скорость? Самое время передохнуть!

Но Рувим все делал правильно. Интуиция и опыт не подвели и на этот раз – нельзя было останавливаться и переводить дыхание.

* * *

У коричневых скал, коптя, догорал взорванный Рувимом квадроцикл.

Плавилась и текла пластмасса кожуха, распространяя вокруг мерзкую химическую вонь. Чуть в стороне, за камнями бесформенной кучей неподвижно лежал часовой.

Багровый от жары и злости Вальтер метался вокруг выведенного из строя вездехода и орал в уоки-токи так, что на лбу выступили бечевки жил:

– Уходят! Уходят на север! Меня не волнует как! Если выйдут на дорогу, мы их будем искать неделю!

Рация что-то проквакала в ответ – слышно было, что разговор ведется на пределе дальности. Голос из динамиков звучал с искажениями, что-то щелкало.

– У нас нет этой недели, – прошипел тот, кого называли Вальтером. – Нет и трех дней! Плати, кому хочешь, плати сколько попросят, я все возмещу. Арабам, евреям, русским – мне плевать! Пусть их перехватят!